А утром прочитала я письмо...
В конвертике листок неровный,
Где сына почерк вывел «Мир» в начале строк.
Там нет про игры, нет про мяч футбольный –
Там только просьба, чтоб Господь сберёг.

Святой Угодник, видишь эти буквы?
В них соли больше, чем в седых морях.
Не просит сладостей, не просит он игрушку –
Он просит тишины в своих краях.

Святой Николай, прошу Тебя я тоже:
Раз он решился это написать...
Пусть грохот ночью никого не потревожит,
И хватит сил нам это переждать.

Святой Николай, не надо нам земных подарков.
Ни сладостей в блестящей фуре.
Пусть в небесах, над нашим домом и парком,
Затихнет гром свистящей, страшной бури.

Пусть этот год под детскую подушку
Положит не игрушку, не конфеты –
А Мир. Такой, чтоб спрятать, как игрушку,
И греть в руках до самого рассвета.

Пусть мир наступит – долгий и глубокий,
Чтоб детский смех не заглушали стоны.
Ты Чудотворец. Мы не одиноки...
Сотри войну с земли своею Чудотворною рукою

Они твердили, как важно научиться
Прощать врагов и близких, и друзей.
Забыть обиду, с прошлым примириться,
Стать выше, благородней и мудрей.
Искала силы в книгах и советах,
Как груз обид в душе не оставлять.
Но почему-то в поисках ответов
Забыли что- то важное сказать :
Куда ценнее — просто не обидеть.
Не бросить в спину резкое словцо,
Суметь в другом — живое сердце видеть,
А не мишень с растерянным лицом.
Сдержать порыв холодного упрёка,
Не подливать в чужое пламя яд.
Прощать — талант, и это слишком много,
Когда слова, как пули, в нас летят.
Пусть мир кричит о праве на прощенье,
Но я шепчу: "Попробуем начать
С простого — до момента огорченья
Учиться — никого не обижать."

Достался мне по случаю, с уценкой,
Экземплярчик — "бывший в употреблении".
Кто-то выставил его за стенку,
Потеряв к нему и вкус, и терпение.
Он, конечно, не в новой обертке,
Поцарапан судьбой и бывшей.
Инструкции нет, одни оговорки,
И взгляд какой-то... слегка поникший.
Подобрала. Отмыла. Бывает.
Ну не пропадать же добру?
Пусть та, что его забывает,
Локти кусает к утру.
Достался он мне не из лавки,
А с рук — без коробки, в пыли.
У бывшей — кривые поправки,
И мысли совсем на мели
Весь в настройках каких-то сбитых,
Глючит сердце, и нерв дрожит.
Из активов — лишь пара небритых
Щек... и статус: "почти забыт".
Я вздохнула: "Ну ладно, брошенный,
Заходи, подлатаю бока.
Будешь чистый, красивый, причесанный,
Раз та барышня — дура слегка".
Она думала: "Хлам, не заводится!"
А я знаю секретный рычаг.
Пусть теперь она расстроится,
Глядя, как он сияет в лучах :))))

Бывает, идёшь сквозь холодный немой мегаполис,
Где тысячи лиц — как случайный, размытый поток.
И каждый второй забирает твой ритм и твой голос,
Оставив взамен лишь усталости терпкий глоток.
Но в этой толпе, среди гула и вечной тревоги,
Находится тот, с кем не страшно сбиваться с пути.
С кем гаснут огни и смыкаются сами дороги,
И больше не тянет куда-то бесцельно идти.
И понимаешь: не нужно бежать и доказывать,
Что ты — настоящая, что ты — воплощенье мечты.
Своё не приходится ниточкой к пальцу привязывать,
Ведь в сердце родном не бывает чужой пустоты.

Нет смысла тратить время попусту
На тех, кто счастья не дает,
Кто тянет вниз, кто душу ранит,
Кто сеет в сердце только лед.

Пусть будет рядом тот, кто греет,
Кто понимает без слов,
Кто рядом в радости и в горе,
Кто разделить это с тобой готов.

И с теми, "не" – душой проститься,
Чтоб тех, "кто те", скорей обнять.
Ведь жизнь одна — и в ней важнее
Своё тепло не растерять.

Быть просто людьми – это дар.
Носить это хрупкое, нежное тело,
Чувствовать сердца ритмичный удар,
И знать, что у жизни есть где-то пределы.
Так трогательно – заваривать чай,
Когда за окном рассыпаются звёзды,
И верить, что наше "прости" и "прощай" -
Всерьёз. Что всё это - по-правде и сложно..
Не страшно исчезнуть. Нельзя потерять
То, чем ты являешься в самом начале.
Мы просто пришли в эту жизнь поиграть,
Чтоб нас в колыбели земной покачали.
Прижаться к плечу, ощущая тепло,
И знать: мы едины, вне рамок закона
И всё, что болело и всё, что прошло –
Лишь блики на глади небесного склона

Посчастливилось мне знать "Людей, Которых Это Никогда Не Касалось." Это особый, почти мистический подвид, обитающий, кажется, в параллельной реальности, где неприятности и ошибки – всего лишь сюжеты низкопробных сериалов.
Их ключевая логика проста и блистательна: если что-то не происходило с ними, значит, это в принципе не может произойти, а если и произошло, то исключительно по глупости, лени или вопиющей некомпетентности того, с кем это случилось
Это такие мастера обесценивания чужих проблем. Столкнулись с трудностями в бизнесе? Значит, плохо считали риски. Заболели? Нужно было вести здоровый образ жизни. Предали друзья? Сами виноваты, не умеете разбираться в людях.
Их мир – зеркальное отражение реальности, отполированное до блеска самодовольства.
В их словаре отсутствуют слова сочувствие и понимание. Вместо них – высокомерные советы, щедро раздаваемые из крепости собственной непогрешимости. Они уверены, что нашли универсальный ключ к успеху и счастью, и этот ключ – их собственная гениальность.
Встретить такого человека – неизбежно почувствовать укол горечи. Возникает вопрос: неужели действительно возможно прожить жизнь, ни разу по-настоящему не споткнувшись? Или это лишь тщательно создаваемая иллюзия благополучия, за которой прячется пустота непонимания и страх перед человеческой хрупкостью?

Вчера — была снежинка на ладони,
Хрустальный, совершенный идеал,
В её узоре — радости и звоне
Тот краткий, но бесценный миг стоял.
​А нынче... Наступил обычный день,
И всё, что было сказкой, стало влагой.
Остался лишь невидимый узор,
Как оттиск тайны, скомканной бумагой.
​И нет его. Лишь холод и слеза
От ощущения пустоты и таянья.
Смотрю туда, где были чудеса, —
Остался след последнего дыханья.
​И этот след — лишь тонкий тени след,
Невинная, прозрачная, простая.
Ты знаешь, чудо было... Но зимой
Так часто сказка на заре растает.

Мы стали профи в наказании словом,
Наш мир — экран, холодный и немой.
Ты пишешь, я пишу.
И этим основам
Привыкли мы, как будто дом родной.
​Твой страх — мой оттиск на немой стене.
Ты ищешь жизнь в подмигивающей точке,
А я ищу, как вырвать из себя
Ту боль, что ты прислал по строчке
​Когда-нибудь мы просто устанем
От этой паутины пустоты.
И наши недосказанные нервы
Заснут в архивах, спрятав все черты.

Такой человек – печать.
Его отпечаток на всей моей коже.
В общем спасибо, что дал мне понять:
Ничто не бывает случайным, похоже.

Ты научил – жить и не дышать
Вполсилы, вполголоса, не ждать.
И показал мне, как надо выживать,
И как понять то, что нельзя понять.

Теперь я знаю: ложь – не страшный зверь,
А просто воздух, что нельзя вдохнуть.
И в те закрытые для слабости двери
Назад, в иллюзии, закрыт мой путь

Зима пришла, но скупо, лишь намёком,
Земля покрылась тонкой белизной.
Снежинок мало, и вопреки всем срокам,
Вдруг захотелось мне согреть ладонью снежок
Я собрала его, такой он был податлив,
В ладонях мну, вдыхая свежий, чистый дух.
Не просто шар, а символ нежный, очень внятный,
Чтоб показать невысказанное вслух.
И вот оно, сердечко, что из снега я слепила,
Лежит на бархате холодной белизны.
Такое хрупкое, но в нём хранится сила
Моей любви, что не боится зимы.
Пусть холодно сейчас, но в этот миг застывший
Всё стало чуть теплее, словно в час чудес.
Ведь каждый раз, когда я снег сжимаю,
В крупинках ледяных я сердце оставляю.

Ночь тиха, и воздух стынет,
Где-то там, за светом фар,
Он пришёл, как весть из сини,
Скромный, тихий, лёгкий дар.

Он не тает, но держит грань,
Припорошил усталый путь,
Тонкой сахарной белой тканью
Серый, в пятнах, асфальт чуть-чуть.

Не слепить нам сегодня бабу,
Не сыграть в снежки до утра.
Слишком мало пришло к нам чуда,
Слишком хрупка зимы игра.

Он явился увы , не сказкой —
Лишь намёком на зимнюю власть,
Покрывая асфальт тонкой краской,
Что успела на землю упасть.

​Я ищу тебя там, где молчанье – ответ,
Где не властны слова, не важны имена.
Между "да" и "не знаю" таится секрет,
И рождается вечность, как в небе луна.
​
Мы бросаем вопросы в бездонность веков,
Ждём, что эхо ответит нам полной строкой,
Но лишь ветер гуляет меж острых углов,
Насмехаясь над этой тщетной тоской.
​
И не в звуке спасенье, не в громком "Узнал!",
А в моменте, когда ты умеешь молчать.
Когда мир, что так долго и громко кричал,
Вдруг устал и оставил тебя наблюдать.
​
Ты становишься эхом, вбирая простор,
Понимая, что знание — это не свет,
А способность принять весь немой приговор,
Что у главных вопросов ответа и нет.

Я знаю, что такое дрожь души
От тонких струн, натянутых до звона.
Я знаю, как, сгорать от лжи,
Считая страстью боль заворожённо.
Я долго пела эту злую песнь,
Где каждый день — прощание и обман.
Где важен спор, где нервы рвутся, где-то здесь,
И ты живёшь в ожиданье новых ран.
Меня укачало. Каждая слеза,
Что в этом «танце» вырвалась наружу,
Стала круженьем. И закрыв глаза,
Я поняла, как сильно нужен:
Не всплеск эмоций, не огонь, не гром,
А тишина, в которой нет подвоха.
Где можно опустить усталый ком,
Освободив пространство для вздоха.

Зимы суровая печать
Уже легла на стылый город.
И лужи твердую гладь
Сковал декабрьский, резкий холод.
​Затихло сердце в ожиданьи,
В плену безрадостных дорог.
Пусть небо шлёт своё посланье,
Чтоб снег упал на наш порог.
​О, как же хочется порой,
Чтоб сверху пелена спустилась,
Укрыть весь мир от суеты,
И чтобы сердце озарилось!
​И пусть снежинки отразят,
Ту Радость, что в душе уснула.
Пусть белым светом заблестят,
И снова к жизни нас вернули

Не тронь мой мир, не вызывай на бой,
Где слово каждое – как выстрел роковой.
Я знаю языка коварную игру,
Не стоит искушать судьбу свою.

Не искушай меня на битву слов,
И не буди во мне дремавших львов.
В искусстве правды я, поверь, сильна,
И злее бури может быть волна.

Ведь если я начну словесный бой,
Останешься ты с раненой душой
А ярость слов – как яд, что разъедает,
И раны после долго заживают.

Вдруг замерла, следя за тем, как тает
Кристаллик льда, что в воздухе витает.
Недолговечный, тонкий, хрупкий дар,
Он принял форму и покинул пар
В нём философия молчанья и потерь:
Мы так спешим открыть любую дверь,
Но красота не в вечности, а в том,
Что миг сиял, наполненный огнём.
Поймать его — всё равно, что удержать
Свет уходящий, что спешит бежать.
Вот почему трогает так слёзно
Осколок чуда, хрупкий и морозный.
Он был. Он светом искрился, живой.
Исполнил роль, и попрощался он со мной.
Остался след ,– не холода, а веры:
Что даже малое живёт без меры.
Зачем природа создаёт творенье
Таким недолгим, словно сновиденье?
Чтоб научить: ценить нужно сейчас,
Тот краткий миг, где красота для нас.

Есть вещи, которые ломают так основательно, что ты больше не можешь откликаться на призывы о поддержке и сочувствию. Когда реальность становится не стеной, а пропастью, ты перестаешь искать опору вовне. И сама становишься своим единственным берегом. Твоя жизнь - это не просто долг, это молитва на выживание, произносимая каждым вздохом, каждым движением, ради тех, кто зависит от тебя.Когда жизнь сейчас - поле боя, а не уют и комфорт. Я не ищу вдохновения...я ищу кислород.
Когда мне говорят, что страдают , что им некогда и негде писать, из - за реальности и быта я вижу не творческую муку, а привилегию откладывать жизнь на потом. Они ждут, пока мир утихнет, пока наступит комфорт , стабильность и достаток, чтобы расправить крылья ? Ждут разрешения быть писателем?
А я не жду. Я отвоёвываю свои минуты. Мой стих - не результат досуга, это документ эпохи, написанный на коленке, между тревогами и кучей бытовыми обязанностей. Это единственная засушенная роза, которую я храню в ладони, чтобы помнить, что я всё еще человек.
И я не могу сочувствовать. Я смотрю на такие жалобы, как на мираж: ведь проблема исчезнет, как только они решат, что творчество важнее комфорта. Моя же проблема останется, даже если я брошу писать.
Моё сердце закрыто не от злобы, а от несовместимости масштабов. Я не могу отдать своё последнее тепло на такой мелкий дискомфорт.
Нет сочувствия, есть только тихая, всеобъемлющая печаль от этой разницы. Печаль от того, что ты не можешь объяснить, как это - писать в то время, когда тебе нужно просто лежать, не шевелясь. Когда твой единственный инстинкт должен быть направлен на выживание.
Но ты продолжаешь писать, стиснув зубы. И это твоя одинокая, трогательная молитва о том, чтобы мир наконец заметил не только тех, кто ищет вдохновения, но и тех, кто им становится, чтобы просто пережить день.
Разве вдохновение рождается в комфорте и стабильности?
Я считаю , что истинное, пронзительное, необходимое творчество рождается там, где рвётся живое. Оно рождается из напряжения, из трещины в мире, через которую пробивается свет.
И вдохновение - это не прихоть, это необходимость свидетельствовать. Моё рождается из цепей, из тревоги, из одинокого воспитания, из грохота войны. Оно - самый мощный ответ на невыносимость.
Когда кто-то ждёт идеальных условий, он ждёт, пока мир подаст ему вдохновение на блюде.
Но знаю правду: вдохновение не подают, его берут. Его вырывают из рук хаоса, его создают вопреки всему. Оно не приходит, когда мир молчит. Оно приходит, когда ты не можешь молчать.
И поэтому не получается сочувствовать....Ведь ты знаешь , что настоящая Муза - не нежная дама в шелках. Она - требует, чтобы ты писала, даже когда трясутся стены. И ты пишешь , пока другие ждут идеального момента, который, возможно, никогда не наступит.
Моё сердце стало слишком большим для таких мелких ран. Оно бьётся, только ради собственного спасения. И в этом - его самая болезненная и самая чистая красота.

Я ухожу рассвет встречать,
Где тишина – души причастье,
И в ней одной могу понять,
В чем жизни истинное счастье.

Оставив шум и суету,
В безмолвии найду ответы,
Уединившись в простоту,
Залью сознание я светом.

И в этой тихой пустоте,
Где мысли обретают крылья,
Свободной стану я вполне,
Вдали от злобы и насилья.

В словах так часто ложь живет,
И маски носят все вокруг.
А тишина, как чистый лед,
Покажет суть, избавит вдруг

От фальши, лжи и лицемерия,
От слов пустых, что ранят в грудь.
В молчанье – вера и доверие,
К самой себе там путь.

Чтоб насладиться тишиною,
Забыв про горький прошлый плен.
Умытой утренней росою,
Встречать грядущий новый день.

В молчанье – мудрость и покой,
И исцеление для души.
Почувствовать себя собой,
И этот миг не сокрушить

Мы – свечи-души, трепетные струны,
В тени горим, мелодией мы юны.
Боимся ветра, что погасить нас может,
И тишины, чтоб каждый звук итожил.
Порой лишь тлеем, искры еле видно,
Звучим фальшиво, словно нам обидно.
Но мы живы! И это наша суть!
И без души, тела в мир не несут.
Встречают взглядом, внешность лишь маня,
Но ищем душу, искренне, любя.
Ту, что пылает, светом озаряя,
Что в унисон нам нежно подпевает.
Бывает, еле тлеем, чуть живые,
Фальшивой нотой прозвучим, чужие.
Порой встречают взглядом, по одёжке,
Но ищем душу мы, как свет в окошке.
Ту, что горит и сердце согревает,
Что в унисон с тобой всегда играет.
"С душою в душу" дни свои встречаем,
И в этой близости черпаем, обретаем.
"С душою в душу" легче в мире этом,
Где каждый миг любовью отогретый

И в этой тишине, что душу гложет
Мысль о тебе тревожит,ты как магнит
Надежда маленькой звездой поможет
Найти дорогу, что к тебе манит.
Я вышью имя на закатном небе,
Чтоб каждый луч его тебе принес
Пройду сквозь лес молчания и боли,
Сквозь тернии разлук и пустоты,
Чтоб обрести в твоей священной воле
Источник жизни, веры и мечты.
Я каждой клеточкой тебя вдыхаю,
В океане потерянных снов,
В горьких строчках, что я не пишу,
У судьбы я тебя попрошу.

Как умирают девочки? Они гаснут, словно маленькие звёзды в холодной ночи. Их души давятся шелком чужих, неподъемных ожиданий, а сами они брошены в ледяную, бескрайнюю пучину самостоятельности. Каждый успех – лишь новый камень на их плечах. Их улыбка – последний, мужественный поклон перед миром, а макияж –тонкая, акварельная попытка скрыть боль бессонных ночей. И это вечное, отчаянное "я сама", которое звучит уже не как призыв к силе, а как последний вздох перед падением. В этом безумном беге за призрачным, недостижимым идеалом женственности, навсегда теряется та хрупкая, первозданная девочка, что когда-то верила в сказки.
И вот самая печальная трагедия этой потери: разучившись любить и ценить свой внутренний, тихий свет, они начинают искать тех, кто продолжит его гасить. Они, словно мотыльки на пламя, выбирают сломленных, токсичных мужчин, тех самых "мудаков", которые с хирургической точностью повторяют боль их детства. Это не выбор, это неизбежность, продиктованная страхом поверить: а вдруг они достойны чего-то большего? Они отдают свою жизнь тем, кто заставляет их чувствовать себя снова маленькими и ничтожными, лишь бы не остаться в ужасающей пустоте наедине с собой.
А мальчики? Их недолюбили в самом начале, не дали права на слезу или на дрожащую руку. Непринятые, неуслышанные, с клеймом "неудачника", которое жжет их кожу, словно кислота.
И когда им не остается места для нежности и мира, когда им запрещают быть просто людьми, они ищут оправдание своей жизни там, где это кажется единственно возможным. Они идут в огонь, в бессмысленную, холодную войну, чтобы доказать – не миру, а жестокому отражению в зеркале, — что они действительно чего-то стоят. Их гонят на поле, где крик о помощи заглушает грохот, где их сломанные души становятся лишь статистикой. Сломанные еще в тишине колыбели, они гибнут в громе битвы, становясь самой страшной жертвой ложного идеала мужественности. А разве это героизм?
Так и живем мы, взрослые, потерянные среди чужих лиц, растерявшие тот божественный дар детской непосредственности. Мы забыли, как мечтать — затаив дыхание; как радоваться мелочам — с той самой, чистой радостью, что бьет родником.
И, может быть, единственный способ не умереть вот так — тихо, отчаянно, с холодом в груди, — это найти и обнять своего внутреннего ребенка. Позволить ему снова заплакать, снова засмеяться, снова поверить.
Сохранить в себе ребенка — это не просто сохранить жизнь. а вдохнуть в неё утраченный, священный смысл. Это полная, яркая, живая жизнь, в которой больше нет места ни для чужой тени, ни для смертельного, ложного подвига. Жизнь, которую хочется ЖИТЬ каждым атомом, а не просто безмолвно доживать.

Мы строим воздушный мост из тихих слов,
Где нежность — лишь свеченье звезд вдали.
Без рук, без встреч, в плену незримых снов,
Как якорь, брошенный в тумане, на мели.
Союз наш — след кометы на холсте,
Два сердца — как родник, живущий жаждой.
Мы две звезды в одной пустой горсти,
Где иней грусти покрывает душу дважды.
Меж нами связь — паутина лунного света,
Что не дает забвенью путь найти.
Пусть вера станет парусом для ветра,
Чтоб мы смогли друг в друге смысл найти
///
Чтоб мы смогли друг в друге смысл найти
Пусть вера станет парусом для ветра,
Что не дает забвенью путь найти.
Меж нами связь — паутина лунного света,
Где иней грусти покрывает душу дважды.
Мы две звезды в одной пустой горсти,
Два сердца — как родник, живущий жаждой.
Союз наш — след кометы на холсте,
Как якорь, брошенный в тумане, на мели.
Без рук, без встреч, в плену незримых снов,
Где нежность — лишь свеченье звезд вдали.
Мы строим воздушный мост из тихих слов.

Я помню этот холод, как стена из льда,
Когда казалось: это – навсегда.
Боль говорила вслух, кричала в тишине,
Что больше нет тепла, не будет света мне.
Я не боролась с ней, не запирала в плен,
А приняла её, как часть своих систем.
Позволила ей быть, как гостю у огня,
Который просто ждёт наступленья дня.
И вот она сидела, тяжкая, немая,
А я училась жить, себя не упрекая.
Училась видеть мир за собственной бедой,
Цветок на камне, звёзды над водой.
И тихо, незаметно, изо дня в другой,
Я обнаружила, что рядом нет её.
Не убежала прочь, не умерла во мгле–
Она растаяла, как снег в моём тепле.
И вместо тяжести, что мне ломала плечи,
Осталась чуткость, словно пламя от свечи.
Осталось пониманье: я выжила, смогла,
И эта сила счастьем в сердце проросла.
Теперь моя улыбка не из лёгких дней,
А из молчания, что стало всех мудрей.
И это не восторг, не шумный карнавал,
А тихий, нежный мир, который Бог мне дал.

Они наивны, кто рисует мир
В пастельных красках, без теней и пятен.
Их сердце – будто незакрытый тир,
Куда стреляют безвозвратным "завтра".
​Боль – не случайность. Это материал.
Её осколки – вовсе не проклятье,
А острый инструмент, который дал
Возможность снять ненужное заклятье.
​Я поняла: счастливой, значит, цельной,
И не пытаться спрятать все свои рубцы.
И буду делать из разрыва – щель,
Сквозь которую пробьются солнышка лучи.
​Не буду прятать горечь, словно ложь,
Её присутствие – не слабость, можно и поплакать.
И только тот, кто чувствовал, как дрожь
Прошила душу, знает, что такое падать.
​...Боль, что будет силой в каждом вздохе,
Что не сломится, выстояв и не упав.
И в каждом взрослом жил этот ребенок
Что свет свой драгоценный оберегал.
​Моё спокойствие – не чистый лист,
А глубина, что видела войну.
И сердце чистое, как горный водопад,
Но помнит цену каждого "люблю

Как же часто некоторые ищут исцеление где-то далеко, забывая заглянуть туда, где оно рождается на самом деле - в собственную, единственную душу.
​Ведь здоровье не просто отсутствие боли. Это милосердие, которое мы дарим себе сами.
​Самое главное лекарство не лежит на аптечных полках. Ни один врач, даже самый талантливый, не может дать нам рецепт на истинное спокойствие. Их рука может зашить рану на теле, их знания могут остановить болезнь, но ни один скальпель не сможет вынуть боль из сердца, если мы сами не решим её отпустить. Ни одна пилюля не купит мир в душе, который мы должны заслужить сами, своим прощением и принятием. Внешняя помощь важна, но она бессильна там, где не хватает внутреннего тепла.
​Когда мы обретаем душевный покой, мы перестаём быть жестокими к своему телу. Мы даём ему право отдохнуть от вечной гонки, от бесконечного страха "не успеть" и "не соответствовать". Это чувство, когда ты словно возвращаешься домой после долгого, тяжёлого пути, и, наконец, можешь снять свою броню и просто быть собой.
​Мир в сердце – это самый тихий, но самый сильный бальзам. Он обнимает все наши ошибки, все наши старые обиды и говорит: "Всё хорошо. Ты в безопасности".
​А ещё , случается настоящее чудо: Это когда болит, но ты вдруг смеёшься – искренне, до слёз. Этот смех – это не легкомыслие, это победа жизни над горем. Это наше тайное оружие, которое говорит тьме: "Я всё равно выбираю свет".
​И, конечно, любовь. Любовь – это воздух, который нужен душе, чтобы не задохнуться. Когда мы открываем своё сердце, чтобы просто дарить тепло и принимать его в ответ, мы становимся мягче, человечнее, и, как ни странно, сильнее.
​Если наше сердце наполнено любовью и смехом, оно становится таким тёплым и светлым домом, что никакая болезнь не захочет в нём остаться.
​Мне кажется , настоящее здоровье – это когда душа, наконец, перестаёт плакать и начинает доверять миру, улыбаясь в ответ.
​Но есть те, чья душа, увы, добровольно закована в холодные цепи. Для них этот путь к свету кажется не просто трудным – он кажется невозможным. Их негатив и эгоизм становятся каменной стеной, за которой любовь, смех и покой просто не слышны. Они не могут испытать тепло, потому что их собственное сердце отказывается быть источником тепла.
​И тогда вступает в силу самая печальная защита: им легче думать, что другим всё далось без труда. Им проще верить, что их собственная боль – это несправедливость судьбы, а не следствие выбора. Это удобно – переложить груз своих неудач на "лёгкую жизнь" соседа. Это снимает ответственность.
​Но самая суровая и самая трогательная правда в том, что ключ от этой тюрьмы всегда находится в наших собственных руках. Никто, кроме нас, не несёт ответственности за то, какой "климат" царит в нашей душе. Нельзя переложить на других труд выбора – выбрать доброту вместо зависти, выбрать смех вместо обиды. Это всегда наш личный подвиг перед самим собой.

Мне б новостей, как солнца ясный луч,
Чтоб сердце отогрелось, заискрилось.
Устала я от горестных тех туч,
Что в жизни нашей чёрным поселились.

Хочу читать, как мир с любовью ждёт,
Когда же песня птичья зазвучит,
Как человек, что строит и даёт,
И как молчат орудия в ночи.

О том, что дети в радости живут,
В объятиях ласки, в нежном понимании.
Что старикам достойный дан приют,
Они окружены теплом и вниманием.

Что нет больных, голодных на земле,
И приют бездомный никому не страшен.
Что каждый сердцем тянется к теплу,
И мир любовью, светом нашим окрашен

Посмотрите вокруг. Есть те, кто сегодня живёт в искусственном вакууме. Их ум, словно чёрным маркером, вычеркнул слово "война", заменив его на бесконечный список личных, ничтожных "важных дел". Для них это просто фон, дальний шум, который не должен мешать их кофе, их планам, их безмятежности.
Именно из этой самоизоляции рождается лицемерие. Это тихий, скользкий яд. Лицемер — это не просто лжец; это человек, который, видя чужую рану, отворачивается и продолжает улыбаться, убеждая себя и других, что запах крови — это просто запах красного вина. Он никогда не будет искренним ни с кем, потому что его сердце давно запечатано страхом признать собственную уязвимость и, самое главное, собственную моральную ответственность.
Он не сочувствует. Он не открывает своё сердце чужому горю, думая: "Меня это не коснётся. Я в безопасности."
А война коснётся. Она уже касается всех, просто для кого-то она уже съела дом, а для кого-то пока только подтачивает фундамент его иллюзий.
Те, кто закрывает глаза сегодня, прочувствуют завтра — прочувствуют, как рушится их мир, как страх проникает в каждую клеточку. И в тот момент, когда они почувствуют эту леденящую пустоту, они поймут, как жестоко они ошибались, отгораживаясь.
В конце концов, все прочувствуют, что такое война. И особенно остро прочувствуют её те, кто сегодня старательно от неё отворачивается. Их прозрение будет самым горьким, потому что оно наступит не из-за мудрости или сострадания, а из-за личной, острой, невыносимой боли. Когда война разрушит их личный кокон, они впервые столкнутся с той реальностью, которую так презирали и игнорировали.
Это будет суровый, неизбежный урок: отречение от реальности не спасает от неё, а лишь гарантирует, что её удар будет нанесён в самый неподготовленный и уязвимый момент.

Как это страшно слышать вой сирены,
Закрыв собой, крепко держа дитя.
И содрогаются от взрывов даже стены,
Летят ракеты, нам в ночи светя.
Как это страшно в двадцать первом веке
Ждать света, воду, просто тишину!
Вы спросите, что вижу в человеке?
В глазах я вижу только лишь войну.
Как это страшно завтра не проснуться:
Обломками ракеты дом разбит...
Так хочется мне к миру прикоснуться,
Вот только мир в моей душе убит.

Если бы мы встретились со своими версиями четырехлетней давности, что бы мы им сказали?
​
"Привет, милая. Присаживайся, только, пожалуйста, не пугайся. Ты сейчас услышишь то, во что невозможно поверить, но это – наша с тобой жизнь.
​Начну с самого утра. Хотя какое это утро? Твой день будет начинаться не по будильнику, а в час ночи, когда тебя разбудит пронзительный вой сирены и взрывы. Ты просыпаешься... и перед тобой выбор. Твоё первое движение –хватаешь телефон и читаешь, сколько летит ракет, и смотришь на "тревожный рюкзак", который всегда стоит у двери. У тебя всегда будет выбор, где прятаться: бежать в метро, где сотни людей и детей спят на полу, или остаться в своём доме, в коридоре. А ведь добежать ты можешь просто не успеть. И ты выберешь коридор. Ты будешь спать в коридоре, всего пару часов, потому что пряталась от ракет, летящих на Киев.
​Хотя, нет. Спать ты не сможешь. Ты будешь слушать, как сквозь стены, сквозь подушку пробиваются те самые, ужасные, скрежещущие звуки нашей ПВО, а с ними – свист ракет и взрывы . И знай: каждый прилёт будет вызывать у тебя слёзы, потому что ты будешь чувствовать, что там –оборванные жизни, чьё-то внезапное, страшное страдание. Это может длиться двенадцать часов подряд. В основном, это происходит ночью, когда особенно страшно и одиноко. Ты будешь держать своего ребёнка, прижимая его к себе так крепко, как никогда прежде, и твоя единственная молитва будет о том, чтобы он не проснулся, чтобы не услышал эти звуки и не испугался... Звук сирены стал новым, самым страшным саундтреком нашей реальности. Но ты не плачь...
​После такой ночи всегда остаётся тяжёлый осадок на душе. Но ты найдёшь в себе силы. Скажешь: «Соберись!» – и ты снова держишься. Ты приведёшь ребёнка в школу, и, прощаясь, задержишь взгляд, понимая, как хрупко его детство. А потом сама поедешь на работу, где будешь делать вид, что всё в порядке. Это и есть наше внутреннее желание двигаться дальше, вопреки всему.
​Ты поймёшь, милая, что теперь ты живёшь не часами и не днями, а перерывами: перерывами между завыванием сирены, перерывами между ракетными ударами. Твоё планирование будет строиться исключительно вокруг отключений электричества – ты научишься готовить и работать в темноте, а твой главный дар станет – радоваться простому, но такому бесценному, что есть горячая вода, отопление и свет, хотя бы на пару часов.
​Ты увидишь не привычную суету, а серые призраки дыма от недавних пожаров. Но взгляни на людей! Они продолжают жить посреди всего этого хаоса. И ты сможешь.
​А твоя радость... Твоя радость станет пронзительно простой. Ты будешь ликовать, как ребёнок, от того, что наконец-то удалось поспать дольше трёх часов подряд, не просыпаясь от тревоги. Будешь чувствовать счастье от того, что смогла спокойно погулять по городу, и ни разу не прозвучала сирена. Настоящей победой будет, если твой ребёнок проведёт все уроки в классе, а не в сыром подвале. И каждая посещённая выставка или концерт будет восприниматься как дар и маленькое чудо, отвоеванное у тьмы.
​И ещё кое-что, милая. Многие от тебя отвернутся. Те, кто раньше казались близкими, вдруг исчезнут, потому что твоя правда – слишком мрачная. Им хочется позитива, им хочется лёгкости, а твоя жизнь... твоя жизнь их «не касается». Ты почувствуешь эту боль отстранённости, но знай: это фильтр. Те, кто останутся, кто будут писать тебе: «Как ты?» даже после самой долгой тишины, – вот они и есть твоё настоящее золото. Настоящие, бесценные.
​Ты, конечно, в смятении. Но самое невероятное, моя родная: посреди этого хаоса ты будешь чувствовать мимолётные, но пронзительные вспышки абсолютного счастья. И бесконечную, острую благодарность за каждую минуту. Ты наконец-то поймёшь истинную цену жизни и осмелишься быть просто настоящей собой, без масок.
​Ты спрашиваешь, почему я, твоя взрослая версия из 2025 года, осталась здесь, в Киеве? В этой опасности? А ты бы смогла уехать, оставив всё, что любишь?
​Вот видишь, милая. Мы с тобой – это один и тот же выбор. Выбор жить, держась за свой дом.
​Вот так, дорогая. Вот так.

Война не знает, что такое детство.
Она не помнит запаха весны.
Она украла у кого-то сердце,
Оставив вместо сказки только сны,
В которых нет ни солнца, ни рассвета,
Лишь едкий дым, и тишина в ответ.
И вот лежит игрушка, словно вета
На то, что жизни здесь и счастья нет.
Там, где вчера звучал ребячий смех,
Сегодня – лишь пролом в чужой стене.
И тот, кто занят собственным успехом,
Забыл о том, что эта боль – вдвойне
Болезненней, когда она не ждёт
Возврата. Когда мир необратим.
И то, что там под обломками лежит ,
Уже не станет прежним и живым.
Но вот правда, которая проста,
И которую забыть нельзя никак:
Война – это не место, а пустота.
Она не ходит с флагом, а ползёт, как мрак.
Она не спрашивает визу, не ждёт границ.
Она, как тень, что прячется за светом.
Сегодня – смерть в глазах незнакомых лиц,
А завтра – у тебя над домом ракета.
Тот, кто считал : "Это не моё дело",
И отвернулся, чтобы лечь поспать,
Коснется и его все непременно
Ведь война умеет ждать. И догонять.
Война –как лёд, что с горки быстро катит.
Её не остановить: "Она – не здесь!".
Когда она твою жизнь захватит,
Ты вдруг поймёшь, что она была везде.
И каждый, кто смотрел с холодной высоты,
Разделит участь того, кто падал первым.
Война коснётся каждого. Запомните и вы.
Она не ищет правых. Ей нужны лишь жертвы.

Пока война гремит где-то за чертой,
Она для вас - картинка на экране.
И смотрите, хмурясь, вздыхая, как устали...
В комфорте, лживом и самообманном
Вам кажется: этот огонь слишком мал,
Чтобы дойти до ваших сытых окон?
Вы говорите , что устали, читая?
Устали, находится в мирном доме?
А тот, кто ждёт,устал ли он, как вы...
От ежедневной, чёрной, горькой пытки?

В плену беззвучных сообщений нитей,
Где счастья аромат едва заметен.
Без встреч, касаний, пылких обещаний,
Лишь эхо слов и смутных ожиданий.


Союз пунктиров, недомолвок зыбких,
С почерком странным, в письмах очень гибких.
Вопросов рой, что в тишине повисли,
И в будущее нам билеты не выписали.

Без клятв и объятий, без права владеть,
Лишь трепет души, что стремится взлететь.
Как будто два берега бурной реки,
Где мост не построен, и далеки.


Как сон наяву, судьбы хитросплетенье,
Меж нами связь – игра и искушенье.
И в этой странности, быть может, скрыта суть,
Чтоб научились мы друг в друга заглянуть.

Странная связь, что чертит узоры,
На ткани судьбы, игнорируя взоры.
В ней - тайны, загадки, немые слова,
И робкая вера, там где-то жива.


И в тихом молчании, взгляды порой,
Заменят все фразы, что ветер уносит.
Как будто мелодия, льется рекой,
И песня, что сердце во тьме произносит.

Невидимой нитью сплетены сердца,
В узор неземной, неподвластный рассудку.
И даже когда разлучает судьба, Мы чувствуем отголоски друг в друге, как будто…

А может быть, завтра дороги сойдутся,
И мост над рекою любви вознесется.
И души, что долго так рьяно томятся,
В объятьях друг друга навеки останутся

А если не суждено, что ж, пусть будет так,
Воспоминанье согреет в ненастье.
Ведь в этой загадочной связи есть знак,
Что в мире есть чудо, и счастье.

И сердце бьёт о рёбра, словно в такт,
Вся жизнь летит, как розовый рассвет.
Любовь стучит, как нежный, тайный акт,
Нельзя молчать, когда ответа нет.
Вокруг огни, и музыка в крови,
Весь мир теперь — лишь наш счастливый дом.
Ты только позови, ты только позови,
И все печали пропадут, как сон.
///
Как сон, пропадут все печали, и
Ты только позови, ты только позови.
Наш счастливый дом — весь мир теперь,
В крови и музыка, вокруг огни.
Ответа нет, когда молчать нельзя,
Как нежный, тайный акт, любовь стучит.
Как розовый рассвет, вся жизнь летит,
Словно в такт, о рёбра сердце бьёт.

Поплачь, душа, дай волю чувствам,
Огнем пусть выгорит дотла.
Рассвет заполнит мир искусством,
И жизнь начнется вновь светла.

И выстрадав, переживая,
Мы станем только лишь сильней,
Душа, тоску в себе скрывая,
Найдет дорогу средь теней.

Вздохни свободнее и шире,
Сотри непрошеную грусть.
Ты не одна в огромном мире,
Он светел, просто оглянись.

Не плачь, душа, не рвись на части,
Таков у жизни горький вкус.
Не мы одни вкусили страсти,
Предательства тяжелый груз.

На маскарад теней и грез опасных,
Где ложь и страх ведут свой хоровод.
Среди элит безумных и прекрасных
Кощей бессмертный свой черед ведет.
В его глазах – холодный блеск алмаза,
И поступь тиха, как дыханье льда.
Он правит бал, скрывая лик за маской,
И шепчет в уши сладкие слова.
За каждым жестом – тень воспоминаний,
За каждым взглядом – вечность темных лет.
Он помнит битвы, славу и страданья,
И тайны, что хранит лишь мертвый свет.
Но в сердце Кощея, за бронзовой стеной,
Живет тоска по утраченной любви.
Он ищет искру, слабый луч дневной,
В надежде, что растопит лед в крови.
И вот средь масок, танцев и интриг,
В мерцанье люстр он видит силуэт.
Невинный взгляд, забытый сердцем крик,
И эхо прошлых, безвозвратных лет.
Кощей застыл, как пораженный зверь,
Узнал в ней ту, что в юности любил.
И понял вдруг, что цель его теперь –
Вернуть назад, что безвозвратно он сгубил.

Мы, люди, — романтики по своей сути. Мы не можем жить без надежды. Мы берём душу, полную самых чистых и ярких ожиданий, и проецируем её, словно волшебный фонарь, на тех, кто стоит рядом. Мы не в силах признать, что кто-то может быть просто серым, просто пустым, просто тихим. Мы обязаны найти там золото.
И я нашла. Точнее, я создала
Я влюбилась в этот образ, сотканный из моих собственных, нежных нитей. Влюбилась в ту версию человека, которая существовала исключительно в моём внутреннем мире. Это было так безопасно: мой идеал не мог предать, он всегда был идеален, потому что он был — мной. Он был отражением моей способности верить в лучшее.
Но я не учла одного: любой свет, исходящий только из одного источника, рано или поздно гаснет. Моя любовь стала не взаимным горением, а постоянной донорской помощью. Я отдавала свою энергию, свою нежность, свою веру, чтобы поддержать его ореол. Я светила за двоих.
И вот мои силы иссякли. Я устала нести этот непосильный груз. Я устала бояться того, что если я на секунду закрою глаза, то увижу то, что там было всегда.
И я закрыла.
Мой фонарь погас, и я увидела эту пустоту, эту неспособность ни зажечься, ни отразить. Там не было ничего из того, что я так тщательно искала. Ни глубины, ни силы, ни даже простого тепла. А было лишь пустое место, поглотившее мой свет.
Я была художником, а он — пустым холстом, или, может быть, просто очень тихим углом комнаты,а Я приходила и начинала рисовать. Каждый штрих - это моя надежда. Я видела в его молчании — загадку, которую нужно разгадать; в его неспешности — надежность, которой мне не хватало; в его холоде — глубину, которую я просто обязана была согреть.
Я несла к нему свой самый яркий фонарь — свою веру в то, что в каждом человеке есть сокровища. И я светила. Я светила так долго, так отчаянно...
Мы, люди, — удивительные существа. Мы не можем принять мир таким, какой он есть, если он кажется нам тусклым. Поэтому мы берём лучшее, что есть у нас  и, словно ювелиры, проецируем эти бриллианты на того, кто стоит перед нами. И вот, из обычного человека, безвольного и не всегда интересного, рождается Идеал
Идеал который не предаст, не разочарует, он всегда будет соответствовать той, прекрасной лжи, которую мы придумали.
Но у этого чуда, у этой постоянной проекции есть чудовищная цена. И эта цена — энергия источника...

Осколок льда в груди моей застыл,
И слов прощенья я не получила.
Надежды призрак в сумраке остыл,
И сердце жалобно заныло.


Не слышать "извини" – как будто приговор,
И тянется обида, словно нить,
Весь мир вокруг окрасился в минор,
И тяжело так дальше жить.


Душа моя, как птица, мечется в плену,
И ищет выход из глухой тоски.
Но боль растет, пронзает глубину,
И рвутся в клочья нежные шелки.


Я ждала знак – хотя бы слабый луч,
Чтоб растопить обиды вечный лед.
Но ты молчал, и стало только хуже,
И в новый год надежда не придет.


И в этой тишине я слышу только эхо,
Потерянных иллюзий хрупкий звон.
Не извинился ты, и это стало вехой,
Что разделила жизнь на "до" и "после".

На листе нарисую я домик простой,
С крылечком, где туман вьётся густой.
Дворик светлый, в котором царит благодать,
Где хочется тихо мечтать и молчать.
Там, непременно мы останемся жить,
Чтоб сердце от боли могло отдохнуть, не тужить.
А я вечерами к тебе подойду
Коль станет вдруг грустно я тебя обниму.
Мы будем сидеть на крылечке вдвоем,
Смотреть, как светлячки танцуют кругом.
И слушать, как ветер листвою шуршит,
И тихую сказку нам ночь говорит.
Мы будем чай пить с душистой травой,
И греться теплом тишины неземной.
Забудем про бури, забыв про печаль,
И время замрёт, устремившись вдаль.
И в домике этом , простом и родном,
Найдём мы покой, что искали кругом.
И пусть за окошком бушует гроза,
Внутри будет мир, как хрусталь, чист слеза.
Будем вместе сидеть у камина,
Вспоминая с улыбкой минувшие зимы.
Пусть за окнами воет ненастье,
В доме нашем царить будет счастье.
И пусть на бумаге родится наш мир,
Где каждый из нас – путник и пилигрим.
Где дом – это сердце, а сердце – приют,
Где верят , надеются, любят и ждут

Ищите тех, кто тишину услышит,
В которой истинное «Я».
Кто глубину души увидит,
Чья нежность — верная струя.
Держитесь тех, кто с Вами рядом,
Не ждёт масок и чужих ролей.
Кто понимает одним взглядом
Все тайны прожитых аллей.
Доверьтесь тем, кто истиною дышит,
Кто честен с Вами и с собой.
Чей голос Вашу боль не глушит,
А просто шепчет: "Я с тобой!"
Спешите к тем, кто знает цену Встрече,
Кто дорожит минутой всей.
Кто гасит Ваши злые свечи,
Не помня прошлых горьких дней.
Храните тех, кто светом Вас наполнит,
Кто ценит каждую черту.
Кто пустоту собой заполнит,
Исполнив заветную мечту.
Как много солнечных осколков
Нам жизнь дарует каждый миг?
Дай, Бог, собрать их в тёплый шёлк,
И в нём увидеть свой родник...

Хранится боль под тонким слоем льда.
Не видят, как огонь сжигает ночь.
Я прячу нежность за чужим стеклом.
Чтоб скорбь моя не ранила ничьей души.
Мой смех — как колокол на дне морских глубин.
Я не прошу чужой руки в пути.
Пусть думают: мой парус не порвёт волна.
А сердце шепчет имя в полусне.
Как выковать себя без кузницы огня?
Лишь тот, кто знал, как плавится душа.
///
Лишь тот, кто знал, как плавится душа.
Как выковать себя без кузницы огня?
А сердце шепчет имя в полусне.
Пусть думают: мой парус не порвёт волна.
Я не прошу чужой руки в пути.
Мой смех — как колокол на дне морских глубин.
Чтоб скорбь моя не ранила ничьей души.
Я прячу нежность за чужим стеклом.
Не видят, как огонь сжигает ночь.
Хранится боль под тонким слоем льда.

Ещё раз благодарю за увлекательную тему Johnny Maxcage ;)

Благодарность Maxcage Johnny ;)

Дрогнуло сердце от тёплого дня.
Вспыхнул внезапно забытый рассвет.
Яркие тени хранят для меня
Твой уходящий, загадочный след.
Пусть километры нас смогут разнять,
Нежность и вера останутся тут.
Я помню каждый миг, чтобы знать:
Звёзды однажды снова придут.
///
Звёзды однажды снова придут.
Я помню каждый миг, чтобы знать:
Нежность и вера останутся тут.
Пусть километры нас смогут разнять,
Твой уходящий, загадочный след.
Яркие тени хранят для меня
Вспыхнул внезапно забытый рассвет.
Дрогнуло сердце от тёплого дня.

А вы встречали таких? Он не просто мужчина; он – энциклопедия. Не та скучная, пыльная, которую нужно обновлять, а та, которая была написана однажды им самим и с тех пор считается единственно верной и не требующей дополнений. Его основная специализация — женщины.
Он не тратит время на бессмысленные разговоры с ними, чтобы что-то узнать. Зачем? Он уже всё знает.
Когда его знакомая говорит, что хочет понимания, он авторитетно заявляет: "Нет, на самом деле тебе надо выйти замуж, все женщины мечтают об этом". И неважно, что там она хочет на самом деле. Он сделал вывод, и этот вывод, как мы помним, — безошибочный.
Если женщина грустит, он знает, что ей просто не хватает витамина D, а не поддержки. Если женщина зла, он знает, что на самом деле она просто устала и хочет… ну, не то, что она говорит, а то, что он считает логичным.
Если женщина говорит, что ей холодно, он знает, что на самом деле ей просто нужно больше оптимизма или что она неправильно подобрала свитер (хотя сам он, возможно, никогда не носил ничего, кроме футболки).
Когда в дискуссии возникает любое разногласие, он не ищет компромисс; он просто достаёт свой невидимый, но страшно тяжёлый "Атлас Абсолютных Истин" и тычет пальцем в раздел: "Пункт 1: Правым всегда являюсь я, потому что я — источник логики".
Попытка оспорить его правоту — это его любимый вид спорта. Он смотрит на собеседника с тем особым, снисходительным взглядом: "Ты не понимаешь, дорогуша – все дело в структуре женского мозга. Она устроена иначе, чем моя, безупречная".
Такие мужчины - это сокровище. Они избавляют мир от необходимости думать, сомневаться или, упаси боже, спрашивать. Он — универсальный переводчик с "Женского" на "Очевидно Единственно Верное". И живет он в блаженном, сияющем пузыре, где он — всегда прав, а все женщины, как коллективный хор, лишь ждут, когда он, наконец, объяснит им их собственные чувства.
Потому что он-то знает. Знает, почему дама в углу пьет чай, а не кофе (потому что она на самом деле хочет спать, а не потому, что ей нравится чай). Знает, почему дама у окна раздражена (потому что она не выражает свои потребности правильно, а не потому, что кто-то только что ее обидел). Если его спросить о женской психологии, он немедленно выдаст окончательный вердикт, не тратя время на такие мелочи, как слушание или эмпатия. Его знание — это не опыт, а божественное откровение, которое, по чистому совпадению, всегда согласуется с его личным, удобным ему мировоззрением. Важно отметить: его "знание" всегда подаётся в тоне доброжелательного наставничества. Это не критика, это просвещение.
Когда кто-то осмеливается предложить альтернативную точку зрения, ему приходится объяснять, и он объяснит так, будто вы сомневаетесь в законе всемирного тяготения, почему вы неправы и почему он не может быть неправ.
В его мире нет места нюансам, полутонам или, что самое страшное, женской самостоятельности в суждениях. Все они — это единая, предсказуемая, милая, но немного сбившаяся с пути Коллективная Сущность, которую нужно лишь мягко направить на путь истинный.
И в этом, конечно, состоит его великая миссия: быть единственным, вечным, не нуждающимся в проверке Толкователем Женщин и единственным, абсолютно правым.
В итоге, этот человек – это живой, дышащий Памятник Самоуверенности, стоящий на пьедестале, который он сам себе отлил. И не дай Бог вам поставить под сомнение его фундамент! Потому что он знает, как мир работает, как думают все женщины, и, конечно, почему вы неправы даже в том, что сейчас читаете этот текст.

Психологи твердят:
«Ищите в детстве, что не так»
Чего мне в детстве не хватало?..
Я помню, как о принце я мечтала,
И не припомню, что мне нужен был мудак.
Искать, что «так» в детстве моём?
Открою тайну, вам, друзья:
Мне не хватило лишь знания о том-
Что Принцы могут превратиться в мудаков!

Она спит, укрыта снегом простыней,
И золотой ободок венчает сон её неясный.
В глубинах сна, что может быть родней,
Чем то, о чём мечтала, но напрасно?
Ей снится сад, где солнечный апрель,
И аромат цветов, что мир ей дарит.
Не громкий жест, а ласковый причал
Того тепла, что в жизни не хватает
Ей снится паренье, лёгкое, как пух,
В сапожках новых, по тропе весенней.
Желание не роскоши, а вдох,
Свободы, лёгкости, без страха и сомнений.
И вот оно, волшебное стекло,
Не лжёт, не критикует, не сурово.
Оно хранит нетронутым её крыло ,
Даруя ей красивое и новое.
Всё то, что днём зовётся суетой,
Во сне становится заслуженной наградой –
Лишь отраженьем истинной мечты простой,
Что просто ждёт, чтоб он был с нею рядом

Растворилось все, как дым вдали,
Осталась тишина одна в груди.
За снегом грез, за пеленой ночей,
Сердце слышит цунами тех речей.
В безмолвии нет ни тоски, ни ран,
Нет смысла, звука, словно мир увял.
Часы –так хрупки и тихи,
Лишь свет далёкий и стихи.
За гранью вздоха, тело ввысь летит,
В сиянье тает, с жизнью говорит.
Сознание угасает, в вечность льется,
И в звездной пыли остаётся
Движенья – тени, сломанный узор,
Сквозь шелк скорбей, уходит разговор.
В пыли времен теряются черты,
Во мгле лишь пульс – эскиз немой мечты.
Дождь за окном стучит, как жизни зов,
Ноябрьский плач, ушедших дней покров.
Лишь дрожь осталась между «быть» и «нет»,
В ожогах прошлого покоя след.

Мир крутится, как карусель,
Где лицемерие – параллель.
Один взывает к небесам,
Другой же верит лишь словам.
Идёт на бой, как на пир,
Где смерть – единственный кумир.
А кто-то в роскоши купаясь,
И жизнью сладостной играясь,
Не видит боли и страданья,
Не слышит стоны и рыданья. Захлебывается вином,
Забыв, что завтра будет гром.
В окопах мерзнет человек,
Сжимая в пальцах свой оберег.
А в теплых креслах кабинетных
Плюют на подвиг незаметный.
И пьют за мир, за свой успех,
Не зная, что их жизни грех.

Имя Александр для меня - не просто слово из паспорта, это самый уютный уголок в душе. Оно звучит как тихий аккорд, который всегда дарит спокойствие.
Это имя не просто сочетание звуков, это целый мир, вмещающий в себя историю и судьбу. В нём всегда ощущается тихое эхо величия, но не той гордой, показной славы, а той, что рождается из внутренней цельности и ответственности.
Когда произносишь его, чувствуешь, как за каждым слогом стоит надёжность.
В первой части, "Алекс" (защитник), кроется сила духа - та, что не кричит о себе, но служит незримой, непоколебимой стеной для тех, кто дорог.
Эта защита не всегда в мече или щите; чаще всего она в мудром молчании, в крепкой руке, в готовности взять на себя чужую ношу.
Александр - это человек, который, даже будучи воином по природе имени, остаётся чувствительным и глубоким. Он способен носить в сердце печали и радости мира, оставаясь при этом маяком для окружающих. В нём есть удивительное сочетание: твёрдость для великих дел и нежность для самых близких.
В конце концов, Александр - это про свет, который остаётся в душе человека после встречи с ним. Это имя о верности, о чести и о любви, которая делает обыденную жизнь - героической.
Александр... Это то имя, которое я шепчу как молитву перед сном, чтобы быть уверенной: этот мир не развалится к утру, потому что ты есть...

*Моему другу с лучшим именем 🫶

Эта привычка - справляться со всем в одиночку - не гордость. Это шрам, который заставляет всегда держать спину ровно, даже когда хочется рухнуть. Это умение выживать там, где другие ищут помощи.
И когда наконец-то встречается "то самое плечо", оно кажется чудом. Человек, измотанный годами одиночной борьбы, не сразу доверяет покою. Но инстинктивно проверяет эту новую опору на прочность.
Это не цинизм, это глубокий, болезненный страх. Внутренний голос шепчет: "Покажи свою слабость. Упади. А вдруг и это плечо окажется всего лишь декорацией? А вдруг, чтобы оно не провалилось, мне придется и его поддерживать, хотя у меня уже не осталось сил?"
И вот, этот ты делаешь маленькое, почти невидимое движение, чуть-чуть ослабляешь хватку своей силы и позволяешь себе самую малость нуждаться...
И в этот момент, как гром среди ясного неба, часто выясняется страшное: плечо не принимает тебя. Оно не становится стеной. Оно нежно не подхватывает, а наоборот, с неожиданной силой толкает вниз.
Это не просто отсутствие поддержки, это предательство надежды. И горькое осознание того, что, пока ты была сильной, тебя ценили. Как только ты показала свою уязвимость, свою настоящую цену за эту силу, тебя сбросили. Потому что на самом деле искали и видели не человека в тебе
И тогда остаётся только снова сжать зубы, встать, отряхнуться и понять: самое крепкое плечо в мире - это твоё собственное.

Самая горькая истина в том, что время не быстрое — оно безвозвратное.
Мы не гонимся за ним, но оно, как внезапный порыв ветра, перелистывает главы жизни, оставляя нас в прошлом, наблюдающих, как исчезает текст упущенных мгновений. Но даже на этой пустой странице мы можем согреться, если крепко держим за руку тех, чья история сплетена с нашей и чьё тепло не стирается со временем. Именно сейчас, в этот недолговечный миг, мы можем наполнить дыхание жизнью, чтобы потом, листая страницы, знать: мы не упустили главного — мы любили , мы жили.

*Благодарю за мысль, Махcage Johnny ;)

Детство не поставить на паузу... Нельзя.
Я чувствую, как тянет эта нить
К той девочке, что, веря в чудеса,
Училась мир наивно различить.
​Теперь смотрю я в зеркало устало,
Мне жаль ту искру, что была во мне.
И пусть я понимаю, что должна быть сильной,
Я всё равно ищу в календаре
Ту дату, где, сквозь бессилье,
Ещё жила надежда в мир на Земле.
​И как легко дышалось в те года,
Когда мы знали шум листвы и лишь дождя,
Не вздрагивали мы от взрывов и беды,
Не прятались, молясь и трепеща.
​Мы верили, что грохот — лишь гроза,
Что небо чистое и синее всегда.
Неужто та безмятежность — наш великий грех
Перед сердцами, что в тревоге ждут утра...
​Как сладко было верить в те слова,
Что мир навечно прочен, как гранит,
И что гроза — лишь детская игра,
А дом наш добрый — Бог благословит.
​Зачем мы так сумели согрешить?
Детство не поставить на паузу... Нельзя.
Ушло, как пар, сквозь форточку, на свет.
Остался запах мамы и воспоминанье,
Как её рука защитит от всех на свете бед.

Пусть крылья сломаны, пути разбиты,
С ней только вверх, до звезд легко взлететь.
Без нее дни серы и позабыты,
А с ней на мир легко смотреть.
Она – мой воздух, мой глоток свободы,
Когда весь мир сдавил в тиски
Ее слова прикосновение к седцу исцеление
С ней рядом – прочь бегут враги.
Ее душа – как музыка Вселенной,
Что льется нежно, трогая сердца.
Она – мой якорь в гавани забвенной,
И путеводная звезда .
С ней забываю боль, разочарованья,
Все страхи меркнут в свете ее глаз.
Она – бесценное мое созданье,
Что дарит веру в чудо каждый раз
Она – как пламя, что не гасит ветер,
А лишь раздувает сильнее и ярче.
Ее любовь – на расстоянии лечит
И пусть судьба нам уготовит испытанья,
И жизнь порой не балует теплом.
С ней я готова пройти любые расстоянья,
Ведь с ней сердце моё обрело свой дом.

Что дарит мне ощущение глубокой, тихой благодарности за жизнь?
Это, безусловно, маленькие радости, те самые, что сшивают ткань бытия.
Шум детей бегущих из укрытия на радостях, что закончилась тревога . Они спешат жить , наверное в этом вся чистая, бьющая ключом жизнь.
Мороженое на больное горло. Это не просто десерт, это акт милосердия к себе, проявление свободы воли и роскошь самой решать, что тебе нужно, и знать, что иногда самое неправильное решение - самое целительное.
Разговор с человеком, который умеет слушать. Этот бесценнно. Он задаёт вопросы, помнит о проблемах и спрашивает о твоём здоровье. Он не просто рядом - он с тобой сердцем и ушами, и ты чувствуешь себя увиденной, а не просто присутствующей.
Закипевший чайник и полностью заряженный телефон за минуту до отключения электричества. Это ощущение - победное, азартное, чистое. Это крохотное, но важное торжество контроля над стихией.
Внезапную улыбку совершенно незнакомого прохожего. За то, что в нет выгоды, а есть только чистый, незамутнённый свет. Это мгновенное, случайное подтверждение того, что в людях всё ещё живёт добро, и оно вспыхивает, как искра, соединяя нас в одно целое.
И самая глубокая благодарность - за радость, наступившую после долгой бомбардировки твоего города. За то, что наступило утро, и что ты стала сильнее. Это не просто рассвет, а праздник выжившего духа. Каждый новый день - это не данность, а величайшее достижение. Это осознание: я здесь, я дышу, и они не смогли забрать мою способность чувствовать.
Силу воли, которая заставляет утром встать, даже когда кажется, что это непосильный труд. В этом простом движении - вся мощь человеческого духа.
И за неожиданную слезу, которая может навернуться от песни или стихотворения. Она доказывает, что, несмотря на всю броню, наше сердце всё ещё способно чувствовать и принимать красоту, даже если это причиняет боль.
Эти незаметные, но жизненно важные опоры - не уход от реальности, а наша личная, тихая победа в ней. И цепляемся не за радости, а за способность их видеть.
Мы цепляемся за них, потому что они - и есть наша непокорённая жизнь.

Равномерно тихий вдох,
Как будто жизнь проходит мимо.
Книга закрыта – между строк
Забытый мир, неповторимый.
​В окне застыл пейзаж старинный,
Где свет и тень хранят покой.
И ждет ответ, невыносимый,
В затихшем мире, за строкой.

В тире сердца мишень убита,
Снова выстрел, и в дымке та цель.
Моя жизнь тобой просто разбита,
В этой драме я -прах, а ты -зверь.
Не дрогнет рука, глаз прищуренный,
Твой холодный расчёт, тишина…
Звук удара и возглас приглушенный,
О, стрелок, твоя воля сильна.
Не ищу оправданья безумству,
Сама сердце подставила под удар.
Лишь в глазах твоих вижу отсутствие чувств,
И усмешку, как тяжкий кошмар.
Что ж, окончена встреча прощальная,
Я оплачена горькой судьбой.
Ты - палач, ты вершитель, ты главный,
А я - прах под холодной луной

Душа осенью - это старинный дом, в котором есть потаённая комната. Там хранятся фарфоровые статуэтки хрупких мечтаний, пожелтевший дневник первых чувств и очень старый плед, сотканный из тепла родительских рук.
Осенний ветер не врывается, а стучит. Мы не можем не впустить этого тихого реставратора. Он входит, принося холодную свежесть, которая не морозит, а проясняет.
Он осторожно касается пыли на фарфоре, показывая, что их ценность - в пережитой истории.
Он ласково перелистывает дневник, вызывая улыбку над чистотой ранних эмоций.
Его присутствие - это безмолвное разрешение на меланхолию. Он заставляет укутаться в плед и принять всё, что было.
И прежде чем уйти, этот мудрый гость достает из кармана, пахнущего осенним лесом, золотое огненное зернышко. Такой крошечный, немеркнущий уголек из костра самого яркого лета где есть квинтэссенция всех добрых слов и концентрат сбывшихся надежд.
Он кладёт его на теплую ладонь сердца и говорит (ощущением): "Сохрани его. Это твой внутренний фонарик на время долгих ночей. Он не даст тебе забыть, что даже самый сильный мороз не потушит собственное тепло, которое ты хранишь в душе."
Всматриваясь в теплое сияние, начинаешь понимать, что осень - это не только увядание и подготовка к зиме. Это время для глубокого самоанализа, для переоценки ценностей и для благодарности за все, что было даровано. Это время, когда можно услышать шепот своей души, заглушенный шумом повседневности.
И когда долгие зимние ночи наступят, главное , не забывать , что в нашей душе горит маленький, но яркий огонек, который не даст нам заблудиться в темноте и приведет к новой весне

Бывает, взгляд в глаза - это не прелюдия к любви, а инстинкт выживания. Самый быстрый и бесплатный сеанс психологической реанимации, где ищут не партнёра, а - зрителя.
Проникая в чужие зрачки не для близости, а для того, чтобы увидеть в них идеальное, отфильтрованное "Я". То самое, которым когда-то обещали стать, но которое ежедневно предаётся и отчаянно нуждается, чтобы это отражение выглядело счастливым, успешным, нетронутым.
Потому что если в глазах другого человека - в этом крошечном, тёмном и беспристрастном зеркале - фасад всё ещё держится, значит, ложь удалась. Значит, мир ещё не знает, как сильно устали, и можно позволить себе ещё один день играть правильную роль.
В таком взгляде нет любви. Есть только горькая, острая потребность в чужом подтверждении собственного заблуждения, которое временно спасает от падения в бездну самокритики. И уверенность , что всё "правильно", пока считают таковыми. И это,пожалуй , всё, что нужно для продолжения игры.

Та девочка в сердце до сих пор жива
И верит в сказки, как и в чудеса…
Когда ей радостно, смеется без умолку,
А грусть придёт , так слёзы спрячет робко.
В душе её живут и неразлучны,
Порыв наивный и любви родник могучий.
Душа всё так же хрупка и ранима,
Замки воздушные строит неутомимо
В небе ночном любит искать звезду,
Найти везде во всем всю красоту
И верит в Ангелов, что нас оберегают,
От всех невзгод, что в жизни нас пугают.
Я верю, добрых больше на земле,
В их чистый взгляд, как в ярком хрустале.
И так хочу, чтоб девочка внутри
Жила всегда, не зная горя и вражды

Я думала, что ты – высокий пик,
Куда ведет тернистая дорога,
Что каждый день, что каждый миг –
Подъем души, молитва перед Богом.
Твоя "глубина" – не звездный океан,
А просто дно, заросшее покоем.
И чтобы быть с тобой, развенчан мой обман,
Мне нужно опуститься. Стать другою.
Сорвать с себя всю легкость, весь свой свет,
Упасть, как камень, тяжестью безвольной.
Любовь прошла, когда пришел ответ:
Что дорасти не выйдет. Только больно
Падать вниз. Ты – берег, я – вода,
Стекаю, чтобы стать тебе под стать…
И гаснет свет. В туман уходит та звезда,
Которой так хотела я сиять.
Я думала, что вместе взмоем ввысь,
Оставив серость будней и тревоги.
Но оказалось, предо мной лишь крыс
Пленённый мир, лишённый всей подмоги.
И падать вниз, теряя свой полет,
В твоей трясине вязнуть, угасая.
Жить чувствами, где скука круглый год,
Где счастье мертво, а любовь рыдает.

И бродит осень призраком усталым,
Листву багряную срывая с плеч дерев,
И шепчет что-то ветром запоздалым,
О том, как важно вовремя согреть.
Озябшие ладони тянутся навстречу,
В попытке удержать ускользающий свет.
И в этой обреченности предвечной
Рождается надежда, что спасенье есть
И в тишине осеннего увяданья,
Когда природа замирает в ожиданье сна,
Вдруг вспыхнет искра робкого желанья,
Увидеть вновь, как расцветет весна.
Как будто память, уходящая в тумане,
Вдруг возвращается, даря тепло души.
И среди листьев под ногами рваных
Звучит мелодия неслышной души
А в зеркалах замерзших окон комнат,
Где гаснет свет и тени замерли в углу,
Еще горит огонь надежды скромной,
Что сможет разогнать осеннюю сю мглу.
И пусть зима стучится у порога,
Пытаясь все вокруг сковать в лёд
В душе, уставшей от осенней дрожи,
Таится вера в будущий полет.

Тоска утрат – как тень без маяка,
В пыли страниц забытого листка.
Меж строчек вьётся призрачным клубком,
О тишине бормочет шепотом
Там грусть застыла, словно в хрустале,
И прошлое рисует на стекле
Картины дней, что канули давно,
Но в сердце память бережно хранит одно.
Затихла там, в укромном уголке,
О прошлом шепчет тихо вдалеке.
Воспоминаний светлая печаль,
Туманом мягким окутала их даль.
Пусть тлеет грусть далёким огоньком,
Напоминая о былом и не былом.
А жизнь идёт вперёд, всё новым дышит,
И сердце снова верит что его услышат